ООО «Энергоснабкомплект» (далее — Принципал) и «Кама Кристалл Технолоджи» (далее — Агент) заключили в 2014 году агентский договор, по которому агент обязался заключить договор поставки продукции в адрес принципала от своего имени на сумму 64 млн руб. В случае неисполнения или нарушения сроков заключения договора поставки агент должен выплатить принципалу неустойку.

Принципал исполнил свои обязательства по договору путем перечисления Агенту 64 млн. рублей в счет будущих поставок. Агент не выполнил взятые на себя обязательства. Стороны дополнительным соглашением к агентскому договору пересмотрели новые сроки, однако они также были нарушены Агентом. Задолженность Агента перед Принципалом в размере 64 млн руб. была подтверждена подписанными сторонами актами сверок взаимных расчетов.

Принципал (далее — Цедент) в 2020 году уступил ООО «Ижмашавто» (далее — Цессионарий) по договору цессии все права требования к агенту, возникшие из агентского договора, в том числе и право требования возврата уплаченных принципалом денежных сумм, пеней, неустойки и любых других сумм, вытекающих из агентского договора, в полном объеме за определенную плату.

О состоявшейся уступке Принципал уведомил Агента письмом. В свою очередь, Цессионарий направил Агенту уведомление об отказе от исполнения Агентского договора, возврате перечисленных по нему денежных средств, уплате неустойки и процентов за пользование чужими денежными средствами.

В Адрес агента также была направлена претензия. Поскольку Агент не исполнил данное требование, Цессионарий обратился в суд с первоначальным исковым заявлением. Агент обратился в суд со встречным требованием к Цессионарию, указав на мнимость договора цессии в связи с отсутствием экономической целесообразности его заключения, совершенного со злоупотреблением правом и намерением причинить вред Агенту.

Позиции судов

Суды отказали в удовлетворении первоначального иска и встречного требования и пришли к выводу о том, что отказ Цессионария от агентского договора и требование о возврате уплаченных принципалом денежных сумм противоречит п. 2 ст. 388 ГК РФ. Суд округа отметил, что не допускается без согласия должника уступка требования по обязательству, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника п. 2 ст. 388 ГК РФ.

Согласно п. 6.1, 6.2 агентского договора, условия договора и соглашений к нему не подлежат разглашению. Стороны принимают все необходимые меры для того, чтобы их сотрудники, агенты, правопреемники без предварительного согласия другой стороны не информировали третьих лиц о деталях данного договора и приложений к нему. Указанные пункты свидетельствуют о том, что личность кредитора имеет существенное значение для должника. Следовательно, в силу п. 10 постановления Пленума ВС РФ от 21.12.2017 № 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки» (далее — Постановление № 54) вышеуказанные условия следует квалифицировать как запрет на уступку прав без согласия должника.

Позиция ВС РФ

СКЭС ВС РФ отменила судебные акты в части отказа в удовлетворении первоначальных исковых требований и направила дело на новое рассмотрение.

По договору цессии к Цессионарию в полном объеме перешли требования к должнику, возникшие из агентского договора, в том числе право требовать возврата уплаченных принципалом сумм (п. 1 ст. 382, п. 1 ст. 384 ГК РФ).

Указанные требования принадлежали Принципалу на момент заключения договора цессии (п. 2 ст. 389.1 ГК РФ). Цессионарий реализовал перешедшие к нему в полном объеме права по агентскому договору, когда направил Агенту требование о возврате перечисленных Принципалу денежных средств, а также об уплате неустойки и процентов, и одновременно заявил об отмене поручения (учитывая неисполнение ответчиком обязательств с 2014 года).

Ссылаясь на п. 2 ст. 388 ГК РФ, п. 6.1 и 6.2 агентского договора, то есть на то, что личность кредитора имеет существенное значение для должника, а условия договора следует квалифицировать как запрет на уступку прав по договору без согласия должника, по мнению Коллегии, суды не приняли во внимание разъяснения, данные ВС РФ в п. 10, 17 Постановления № 54. Согласно этим разъяснениям, при оценке того, имеет ли личность кредитора в обязательстве существенное значение для должника, для целей применения п. 2 ст. 388 ГК РФ необходимо исходить из существа обязательства.

Если стороны установили в договоре, что личность кредитора имеет существенное значение для должника, однако это не вытекает из существа возникшего на основании этого договора обязательства, то подобные условия следует квалифицировать как запрет на уступку прав по договору без согласия должника п. 2 ст. 382 ГК РФ. Соглашение между должником и кредитором об ограничении или о запрете уступки требования по денежному обязательству не лишает силы такую уступку.

Уступка требования по денежному обязательству в нарушение условий договора о предоставлении согласия должника или о запрете уступки по общему правилу действительна независимо от того, знал или должен был знать цессионарий о достигнутом цедентом и должником соглашении, запрещающем или ограничивающем уступку п. 3 ст. 388 ГК РФ.

Вместе с тем, если цедент и цессионарий, совершая уступку вопреки названному договорному запрету, действовали с намерением причинить вред должнику, такая уступка может быть признана недействительной ст. 10, 168 ГК РФ. Однако ни из условий заключенного между Принципалом и Цессионарием договора цессии, ни из существа возникших из этого договора обязательств не следует, что личность кредитора имеет для должника существенное значение.

По смыслу п. 6.2 агентского договора стороны предусмотрели возможность замены стороны в обязательстве, так как указали на необходимость обеспечения режима конфиденциальности для того, чтобы правопреемники без предварительного согласия другой стороны не информировали третьих лиц о деталях данного договора. Доказательств того, что Принципал и Цессионарий, совершая уступку права требования по агентскому договору, действовали с намерением причинить вред должнику, не представлено. СКЭС ВС РФ отметила, что при новом рассмотрении дела суду следует дать надлежащую правовую оценку доказательствам, правильно применить нормы материального права.

В введении будет указана правовая проблема и методологическая основа комментария. ВС РФ в описанном деле обозначил несколько проблем:

1) последствия договорного запрета на уступку права требования;
2) правовая природа связи обязательства с личностью должника.

При рассмотрении вопросов об уступке невозможно избежать вечного спора о ее природе, поэтому часть комментария посвящена природе цессии. В последующем обозначенные проблемы будут рассмотрены в порядке, указанном выше.

Нами использован компаративистский метод исследования, для полноты раскрытия указанных проблем. Также проанализирована российская доктрина и практика по указанным вопросам.

• Комментарий
• Теоретические замечания о природе уступки.

Природа уступки права требования уходит корнями в проблематику соотношения обязывающей и распорядительной сделки.

Традиционно выделяют три теоретических модели уступки:

Консенсуальная модель, т. е. модель, при которой цессия понимается как самостоятельный договорный тип. Переход права требования осуществляется на основании соглашения. При понимании цессии как самостоятельного договорного типа отдельная распорядительная сделка не подразумевается.

Казуальная цессия — разделение цессии на обязывающую и распорядительную сделку. В рамках указанной модели выделяется отдельно обязывающая сделка, из которой вытекает обязанность субъекта произвести распоряжение субъективным правом требования. Для распорядительного эффекта и переноса права требования требуется совершение, помимо обязывающей сделки, распорядительной. Модель называется каузальной, так как в случае недействительности обязывающей сделки недействительной становится и распорядительная.

Абстрактная цессия — идентичное разделение цессии на обязывающую и распорядительную сделку, как в казуальной модели. Однако ключевым различием является принцип абстрактности, применяемый к распорядительной сделке. В рамках настоящей модели недействительность обязывающей сделки не влияет на распорядительную. Абстрактная цессия была придумана для защиты должника, чтобы последнему не нужно было проверять действительность обязательственного договора. Подобную логику можно расширить, так как абстрактная цессия не позволяет должнику возражать против цессионария основываясь на обязывающем договоре между цедентом и цессионарием. Принцип абстрактности действует, как в интересах должника, так и в интересах цессионария.

После реформы 24 главы ГК РФ и последующей практики ВС РФ, в частности, после Постановления Пленума № 54 никто не сомневается о том, что в российском правопорядке точно не консенсуальная модель. Иными словами, доктрина и практика окончательно осознали разделение цессии на обязывающую и распорядительную сделку.

Национальные кодификации также следуют традиции европейского частного права и понимают цессию как распорядительную сделку, которая может совершаться во исполнение разных обязывающих договоров.

Более интересным вопросом является вопрос о том, абстрактна ли распорядительная сделка по уступке права требования. При формировании теории самое важное не потерять связь между абстракцией и ее практической реализацией. Понятийная сетка не должна существовать в отрыве от практической юриспруденции, иначе она потеряет смысл. Решение вопроса о модели цессии напрямую связано с практическими последствиями. Более того, именно на практических примерах становится понятно, почему абстрактная цессия является самой справедливой моделью. Рассмотрим ряд практических примеров:

Банкротство цедента.

Каузальная модель: в случае если обязывающий договор недействителен, то цессия также становится недействительной сделкой. Получается, что право требования не считается перешедшим и цессионарий включается в реестр к цеденту. Получается, что в период банкротства у цедента будет и требование к должнику и требование к цессионарию.

Абстрактная модель: В аналогичной ситуации при абстрактной модели в случае недействительности обязывающего договора цессия остается действительной, т. е. за цедентом сохраняются денежные средства, а за цессионарием право требования к должнику.

Уведомление о цессии и невозможность возражений из обязывающего договора.

Казуальная модель: в случае если должник узнал о цессии, но уведомления еще не было, и он исполнил цессионарию. В последующем если обязывающий договор стал недействительным, то должник исполнил ненадлежащему лицу. Более того, должник может предъявить возражение из обязывающего договора между цедентом и цессионарием. К примеру, в такой модели допустимо возражение должника относительно оплаты цессии при определённых обстоятельствах.

Абстрактная модель: в аналогичной ситуации цессия будет действительна в абстрактной модели. Возражения из обязывающего договора невозможны.

Защита оборота.

Каузальная модель: в случае цепочки договоров по уступке прав требования недействительность первоначального договора, на основании которого совершено распоряжение, приводит к разрушению всех последующих распорядительных сделок. Получается несправедливая ситуация, так как в отсутствие правил о добросовестном приобретении, последний цессионарий в любом случае лишается приобретенного требования вне зависимости от степени его добросовестности.

Абстрактная модель: в аналогичной ситуации в силу принципа абстрактности последний цессионарий в цепочке будет обладателем права требования, что исключает проблему лишения добросовестного цессионария требования к должнику.
Сторонники абстрактной модели в Российской Федерации ссылаются в основном на ст. 1106 ГК РФ для обоснования своей позиции. По нашему мнению, принцип абстрактности является результатом многолетнего исторического генезиса. В том числе на такое развитие повлияла немецкая пандектистика. В связи с этим российское право прямо не закрепляет абстрактную модель. Российский правопорядок приходит к идентичным результатам другими механизмами. Так, в п. 2 и п. 20 Постановления № 54 обосновывается исполнение надлежащему лицу в случае недействительности обязывающего договора на основании ст. 312 ГК РФ. В свою очередь запрет возражений выводится из относительности обязательств (ст. 308 ГК РФ). Таким образом, система российского права придерживается казуальной цессии, но по существу она мало чем отличается от абстрактной.

Последствия договорного запрета на уступку права требования.

Международные акты прямо регулируют вопрос договорного запрета на уступку права требования — ст. 9.1.9 PICC, ст. 11:301 PECL, ст. III- 5:108 DCFR. Упомянутые выше статьи прямо указывают на то, что договорный запрет на уступку не влияет на действительность цессии, но при этом ответственность по договору не исключается. Комментаторы прямо поддерживают указанную идею, справедливо при этом подмечая, что возможность включения в договор запретов на уступку является общеевропейским подходом. Однако вопрос последствий в разных юрисдикциях регулируется по-разному. В свою очередь на практике часто возникает вопрос о природе соглашений о конфиденциальности и их интерпретации в части уступки прав требования из договора. Как отмечается в доктрине, к разрешению данного вопроса следует подходить ad hoc и исследовать взаимосвязь интереса к информации на обязательственные правоотношения. Чем больше интерес к конфиденциальности информации и чем больше он связан с уступкой, тем больше шанс считать, что в договоре имеет место подразумеваемый запрет на цессию.

Гражданский кодекс РФ вслед за европейской традицией частного права вводит идентичные положения в ходе реформы, что в последующем закрепляется в Постановлении № 54 и также поддерживается глоссаторами в черной книге.

Правовая природа связи обязательства с личностью должника.

Российское право содержит прямое указание на то, что необходимо согласие должника на уступку права требования в случае, если личность кредитора имеет существенное значение (п. ст. 388 ГК РФ.) Статья 383 ГК РФ в целом устанавливает общий запрет на уступку права требования, если требование неразрывно связано с личностью кредитора.

Следует выделить критерии связи для обоих случаев. В первую очередь стоит обратиться к критериям неразрывной связи, выделенные А. Г. Карапетовым в комментарии к ст. 383 ГК РФ.

Выделяются следующие критерии:
1) при смене кредитора обязательство теряет смысл и происходит отпадение каузы, которую невозможно восстановить согласием должника;
2) явная защита публичного интереса.

Как справедливо отмечает упомянутый глоссатор, текст статьи не устанавливает критериев связи, а значит в каждом конкретном случае требуется телеологическое толкование. Идентичная идея прослеживается в пункте 9 Постановления № 54. В комментарии к указанному пункту В. В. Байбак упоминает, что ВС РФ не поясняет природу неразрывной связи, что порождает правовую неопределенность. В связи с этим остается не ясным, а можно ли создать соглашением требование, которое будет попадать в регулирование ст. 383 ГК РФ. По нашему мнению, такое сделать невозможно, так как каждый раз будет оцениваться существо обязательственной связи вне зависимости от указания на тесную связь. Тесная связь, указанная в договоре, будет толковаться как запрет на договорную уступку.

Критическим аргументом является принцип абстрактности в цессии, который направлен в том числе на защиту добросовестного приобретателя права требования. В связи с этим стороны, хотя и могут предусмотреть запрет на уступку права требования в связи с указанием на связь с кредитором, они не вправе соглашением исключить распорядительную власть кредитора над правом требования.

Как справедливо отмечается А. Г. Карапетовым, соглашением нельзя установить ограничения в оборотоспособности уступки права требования на основании аналогии п. 10 Постановления № 54. Путем принципа противопоставления автор указывает, что ст. 383 ГК РФ касается объективной природы обязательства.

Запрет уступки по п. 2 ст. 383 ГК РФ также содержит оценочную фразу «существенное значение для личности кредитора». А. Г. Карапетов в комментарии к указанному положению справедливо указывает, что невозможно найти идеальную формулу, т. к. фраза «существенное значение для личности кредитора» носит сугубо оценочный характер. Пункт 10 Постановления № 54 имеет ключевое значение для понимания настоящего дела. Как указывает упомянутый глоссатор, а также комментаторы указанного пункта Постановления № 54, субъективный критерий не влияет на определение существенной связи для личности кредитора. Таким образом, ст. 383 ГК РФ и п. 2 ст. 388 ГК РФ говорят о запретах цессии, вытекающих из существа обязательства. Ключевая разница заключается лишь в том, что в одном случае цессия ничтожна вне зависимости от наличия согласия должника, а во втором такое согласие является необходимым.

Схожие положения можно найти в п. 2 ст. 9.1.7 PICC, ст. 11:302 PECL, ст. III- 5:109 DCFR. В комментариях к указанным положениям справедливо отмечается, что существо обязательственных правоотношений может вытекать в том числе и из условий договора. При этом, подчёркивается, что сам по себе запрет на уступку прямо или косвенно вытекающий из договора не делает обязательство связанным с кредитором.
Таким образом, для определения существа обязательств нельзя обойтись без толкования его условий, но и при этом условие о связанности кредитора с обязательством не предопределят его существо.

Вывод.

Стоит отметить, что общий посыл ВС РФ абсолютно верный и не только соответствует действующему праву, но и общей европейской традиции частного права. Единственное, за что можно покритиковать ВС РФ, это легкость, с которой он толкует соглашение о конфиденциальности условием запрета на уступку. По-нашему мнению, следует исследовать в том числе предмет указанного условия, т. е. то, какая информация подлежала неразглашению. Как указывалось в комментарии, такая информация будет входить в существо обязательства и в связи с этим контракт может попасть под диспозицию нормы о существенной связи кредитора и должника.

Таким образом, вызывает настороженность неглубокое исследование ВС РФ предмета и существа обязательства с учетом условий договора.